Председатель Государственной службы этнополитики и свободы совести, доктор философских наук, религиовед Виктор Еленский в интервью Radio NV об историческом решении — принятии Верховной Радой законопроекта о запрете деятельности на территории Украины религиозных организаций, связанных с РФ, в частности УПЦ МП. https://www.youtube.com/watch?v=viOk7U9cv-A&t=781s — Что означает этот закон для Украинской православной церкви московского патриархата? Что будет происходить после того, как закон подпишет президент? — Хочу прежде всего сказать, что закон запрещает только одну религиозную организацию — Русскую православную церковь, которая, как подчеркивается в законе, стала продолжением преступного агрессивного режима Российской Федерации. И это прямая цитата из резолюции Парламентской ассамблеи Совета Европы. Видео дня Видите, за то время, пока законопроект № 8371 дорабатывался, в него вносились различные правки, вокруг него были дискуссии; очень много произошло событий, связанных с Русской православной церковью. Русская православная церковь из вдохновительницы агрессии против Украины превратилась в непосредственную участницу этой агрессии. Она превратилась, еще раз повторяю положения резолюции ПАСЕ, в продолжение преступного режима [российского диктатора Владимира] Путина. И то, что она обнародовала, и то, что она делала в течение даже не двух с половиной лет, а последнего года [полномасштабной войны], это просто поставило её за грань добра и зла; и поставило её, как это отмечается в постановлении эстонского парламента, в ряд террористических организаций. Поэтому эта организация на территории Украины запрещена. Что касается религиозных организаций, связанных с ней, то есть Украинской православной церкви, которая находится в единстве с московским патриархатом, то ей предоставляется достаточно хорошо выписанная и достаточно, я бы сказал, гуманная процедура разрыва с Русской православной церковью. Эта процедура является достаточно демократичной. Она может быть обжалована в суде на разных этапах. И только суд может прекратить деятельность структур Украинской православной церкви, если она, эта церковь, не захочет разрывать связь с Русской православной церковью. — Что должна сделать УПЦ МП для того, чтобы продемонстрировать, что она действительно разорвала связи с Русской православной церковью? Руководители московского патриархата в Украине уже достаточно давно утверждают, что никакой связи у них нет. — У меня были многочисленные встречи с иерархами церкви. И во время одной из них иерархи попросили меня в письменном виде сформулировать, что они могли бы (в условном значении) сделать для того, чтобы, с юридической точки зрения, с точки зрения общества, они не считались бы частью русской церкви, не считались бы частью московского патриархата. Как мне кажется, это достаточно простые требования, предъявляемые этим законом. Закон предусматривает, что будет сделано исследование. И в ходе этого исследования будет выяснено, что эта церковь имеет связь с Русской православной церковью, которая происходит [определенным] способом. Среди членов Синода есть Киевский митрополит, что среди членов Архиерейского собора РПЦ есть епископы, архиепископы и митрополиты Украинской православной церкви, что среди членов межсоборного так называемого присутствия российской церкви есть 26, если я не ошибаюсь, епископов, священников, монахов, монахинь Украинской православной церкви. И вот им будет предписано (предписание также в установленной форме предоставляется), что «пожалуйста, выйти надо из состава Синода, выйти из состава Архиерейского собора, выйти из состава межсоборного присутствия». То есть этот [аргумент], что украинское государство предъявляет к этой церкви требования, которые превышают его возможности, то есть не находятся под его контролем, потому что оно не может контролировать сайт Русской православной церкви, он в этом случае несостоятелен. Потому что они могут письменно обратиться и заявить: «Мы не являемся членами, просим нас не считать среди членов соборного присутствия, среди членов Синода, среди членов Архиерейского собора». Мне кажется, это достаточно простая и достаточно понятная процедура. — Но они долгое время ничего не делали. Мы не видели того, чтобы были обращения к РПЦ, чтобы убрали с их сайта. Как вы это объясняете? — Я тоже не видел такого. Мне приходилось обращаться к архиереям УПЦ МП и спрашивать их, в чем такая ценность их связи с Московским патриархатом. И я не получил ответа на этот вопрос. Я думаю, что да, конечно, есть. Возможно, есть такие архиереи, священники, которые уверены, говоря немножко карикатурным языком, что благодать распространяется по трубам Газпрома. Но они составляют абсолютное меньшинство. Подавляющее большинство находится в состоянии ожидания. Оно смотрит на своего предстоятеля; оно ожидает, что, возможно, как-то все это рассосется. Но что делает российская церковь? Она и дальше, и дальше затягивает Украинскую православную церковь, что называется, в удавку. И находиться даже минимально — даже де-юре, если не де-факто — в составе московского патриархата становится не просто токсичным, а становится преступным. Когда, например, патриарх Кирилл говорит о том, что он хотел бы защитить Украинскую православную церковь московского патриархата, то у меня для него была бы домашняя работа. Российские оккупанты убили 14 священников этой церкви — во время обстрелов, во время наступлений, отступлений. И ни одной тени сочувствия от патриарха мы не услышали. Они уничтожили почти 200 культовых сооружений этой церкви. Патриарх Кирилл перестал давно быть не только их отцом, но и хозяином, как это преподносится во время литургии. И связываться с ним, мне кажется, это не просто антиморальная, но это и антиевангельская, антихристианская позиция. — Уже проводилась подобная экспертиза по связи УПЦ МП с РПЦ в 2018 году. Связь с Москвой была доказана, Верховная Рада проголосовала за закон, УПЦ МП должна была изменить название, то есть называться Русской православной церковью. 27 декабря 2022 года Конституционный суд признал этот закон конституционным. А зачем тогда вторая экспертиза? — Новый закон принят. Этот закон предусматривает исследование. Очевидно, это исследование будет проведено, и очевидно, что результаты экспертизы также будут учтены в этом исследовании. Дело в том, что, когда мы говорим о запрете Русской православной церкви и о том, что аффилированные с ней религиозные организации должны прервать эту аффилиацию, мы говорим еще и в том ключе, что мы не находимся в Корейской народно-демократической республике, что у нас должна быть демократическая процедура. И этой процедуры мы, конечно, будем придерживаться. Исследование будет, я думаю, проведено быстро. Те нормативно-правовые акты, которые предписывают [выдать] Государственной службе по этнополитике и свободе совести сегодня принятым законом, будут сделаны вовремя. И мы приступим тогда ко всей этой процедуре, которая предусматривает разрыв аффилиации религиозных организаций с Русской православной церковью. Я думаю, было бы более целесообразным, было бы лучше и для самой церкви, и для украинского общества, если бы Украинская православная церковь, ее священноначалие сделали это сами. Мне кажется, что деньги, которые тратятся на зарубежных адвокатов, которые пишут агрессивные письма, которые распространяют дискредитационные материалы, причем очевидно лживые, могли бы быть потрачены с большей пользой и для самой церкви, и для украинского общества. — Виктор, я думаю, что вы здесь говорите о таком американском лоббисте УПЦ МП Роберте Амстердаме. Он является человеком, которого нанял Вадим Новинский — украинский олигарх, который находится за рубежом. Когда вы говорите об агрессивных дискредитационных письмах и о том влиянии, которое эти люди оказывают на репутацию Украины, то насколько это является болезненным для нас? — Вы знаете, что мы очень хотели бы большей эмпатии, большей поддержки от наших западных партнеров. Всем также понятно, что для США религиозная свобода является, как они говорят, ствопом их идентичности. И на это пытается давить Роберт Амстердам. У меня был с ним двухчасовой разговор, есть стенограмма. Он не нашел ни одного контраргумента, когда мы начали рассматривать его так называемую Белую книгу. 32 раза он там употреблял словосочетание «запрет Украинской православной церкви», хотя в законопроекте не было ни о запрете, ни об Украинской православной церкви. Он не мог объяснить, почему, например, правительства западноевропейских стран имеют резон не разрешать ношение определенного рода одежды в публичных местах, а украинское государство должно давать разрешение на подрывную деятельность русской церкви в Украине. Так же, как он не мог найти контраргументов, касающихся отдельных положений этого законопроекта. Конечно, он адвокат, он находится на работе, он получает солидный гонорар. Это все можно проследить по сайтам, где регистрируются лоббисты. Но я сейчас хотел сказать о другом. В Соединенных Штатах существуют не только «Амстердам». Там очень много наших сторонников и очень много людей, которые понимают, что такое религиозная свобода. И когда я, например, участвовал в дискуссиях, происходивших в Вашингтоне относительно религиозной свободы в Украине, и когда были дискуссии в Хельсинкской комиссии, и когда наши протестанты, пятидесятники, баптисты, адвентисты седьмого дня рассказывали о том, сколько пасторов убито в Украине российскими оккупантами, когда они рассказывали, сколько молитвенных домов разрушено. Когда пастор из Мелитополя, которому удалось сбежать, рассказывал о том, что впервые его молитвенный дом закрыли в 1936 году и обвинили пастора в том, что он немецкий шпион, а второй раз — в 2022 году обвинили пастора, что он уже американский шпион, то это произвело должное впечатление. Нам и баптисты, и пятидесятники, и адвентисты седьмого дня очень сочувствуют. Я не говорю о католиках, других так называемых литургических церквях. Они очень сочувствуют нам и понимают, откуда исходит угроза религиозной свободе. Я предлагал зарубежным наблюдателям показать мне эти случаи убийств, избиений, преследования священников, о которых говорит Амстердам, и о многих других вещах, о которых он пытается распространить информацию на Западе. И, конечно, этого сделать он не смог. И, во-вторых, он очень чувствителен. Он относится к нам с презрением и пренебрежением, но когда выходит статья в Wall Street Journal журналистки Джиллианы Мелхиор, которая была здесь почти месяц, и она говорит о том, что здесь нет религиозных преследований; что преследование религий начинается там, где начинается «русский мир», то это, конечно, его приводит в ярость. И, очевидно, побуждает его к разговорам о повышении гонорара. Поэтому я бы не сказал, что эта дискредитационная кампания является такой уж успешной с их стороны. — Вы уже отметили, что именно суд дальше должен принимать решение относительно УПЦ МП. Сейчас якобы мяч на их стороне, есть процедура, по которой они должны разорвать свои отношения с Русской православной церковью. Они этого не делают или очень-очень тянут время, кажется, девять месяцев у них на это есть. А что дальше? Скажем, суд признает то, что деятельность УПЦ МП, которая не разорвала свои отношения с Русской православной церковью, является нелегальной. Что это означает для всей структуры, для той собственности, которая у них есть? Что это означает для их верующих? — Он не определяет, легально она [действует] или нелегально. Если [суд] рассмотрит этот вопрос и найдет наши аргументы весомыми, он просто прекратит деятельность этой организации. Или, как говорится в нашем законодательстве, прекратит эту организацию. То есть он прекратит сначала центр, потом прекратит управление этой церкви и она перестанет быть юридическим лицом. Что касается собственности, то здесь есть два вида. Есть то, что принадлежит государству, тогда договоры аренды прекращаются, есть то, что находится в пользовании и есть то, что находится в собственности. Этот закон не означает, что сейчас мы увидим рейды полиции, которая будет опечатывать храмы. Такого не будет. Потому что есть храмы, которые принадлежат, например, самой общине. И даже то, что община не является юридическим лицом, не опровергает то, что она может молиться; и собираться, и отправлять религиозные культы, как сказано в конвенции, и распространять религиозные убеждения и тому подобное. Речь идет о демонтаже структур этой организации, если она не согласится разорвать [отношения] с РПЦ. — Демонтаж структур: юридически это понятно, но священники никуда не деваются. А есть ли какая-то индивидуальная ответственность этих лиц? — Есть, конечно, индивидуальная ответственность тех, кто был коллаборантом. Это отдельная история, мы ее сейчас не касаемся. Есть ответственность тех лиц, которые не выполняют закон. Но, опять же, я хочу отделить вопрос ответственности тех или иных иерархов, представителей духовенства от самой возможности удовлетворять религиозные потребности. То есть этот закон не означает, что такой возможности у людей не будет. В чем европейский подход к сужению религиозной свободы, объемов религиозной свободы? Допустим, есть люди, которые считают (правда, я их в последнее время встречал очень мало), что они должны быть в подчинении московскому патриархату. Мы сужаем их религиозную свободу. Мы говорим им, что вы можете подчиняться любому центру, но вы не можете быть частью, подчиняться Русской православной церкви, которая ведет войну против Украины. Когда мы делаем это сужение, то мы исходим из нескольких параметров, которые задает Европейская конвенция по правам человека, и те рамочные документы, которые наработаны в сфере свободы совести в Европейском Союзе. А именно: если есть какое-то ограничение, оно должно быть установлено законом. Наше устанавливается законом. И ограничение это единственное: нельзя быть частью террористической организации. Второе, оно должно преследовать легитимную цель. На самом деле не дать Русской православной церкви осуществлять подравнительную деятельность в Украине — это абсолютно легитимная цель. Третье, этот закон, или это сужение, оно не должно накладывать бремя на совесть верующих граждан. И не только граждан, потому что украинская Конституция гарантирует свободу совести всем в Украине, не только ее гражданам. Итак, подчинение московскому патриархату не является частью православного вероучения. То есть, если ты не подчиняешься московскому патриарху, это не означает, что ты перестаешь быть православным. Есть такое экклезиологическое положение, согласно которому нельзя быть православным и не прислушиваться к Константинополю как церкви-матери всех остальных православных церквей. Но это никоим образом не касается московского патриархата. Этот закон преследует легитимную цель, этот закон является приемлемым для демократического общества и этот закон не накладывает бремя на совесть граждан. Речь идет о демонтаже структур московского патриархата в Украине. Что касается отдельных священников, да, мы видим, что есть священники… И это очень частое явление, когда община переходит, а священник не переходит в Православную церковь Украины, например, а говорит о том, что он оставляет общину. Я недавно был свидетелем истории, когда православная община большого села собралась и очень просила священника, чтобы он остался с ними. Священник отказался, отдал ключи и уехал (у него трое детей) за границу. Это, конечно, травматично для многих общин, потому что они должны искать другого священника, а священников сейчас не хватает, особенно в Православной церкви Украины, потому что Православная церковь Украины взяла большие обязательства по [заниманию] капелланских должностей в Вооруженных силах. Но все-таки священники «окормляют» и один, и два, и три, бывает такое, что и четыре прихода. Я это говорю к тому, что ситуация, конечно, не простая, но более-менее прогнозируемая. Теги: Интервью NV Радио NV Война России против Украины УПЦ МП РПЦ Митрополит Онуфрий запрет УПЦ (МП) Читать далее
